Добавлено (03.01.2012, 14:56)
---------------------------------------------
Опять неотредактированная фигня....

***

Мемуары Элизабетты Хедевари (спеиальный выпуск, что б ввести в курс дела):

Я бы так не сказала. Скорее всего люди влюбляются на расстоянии, а потом уже понимая, во что ввязались начинают любить, находясь рядом. Хотя, любовь... она бывает настолько сильна, что может пережить всё что угодно. Любвь... это высшее чувство, которое делает людей людьми. Ведь легко назвать человека животным. Так же проще, неправда-ли? Если рассуждать так, то можно легко бросить свою семью, жить как свинья, быть язычником, не отличать добра от зла, не испытывать высших чувств, не уметь сочувствовать, не испытывать угрызения совести. Это ведь куда проще... но как известно, все лёгкие пути ведут в Ад. Я до сих пор не могу проститить себя за то... это слишком больно вспоминать. Каждый раз, я едва могу удержаться от слез, когда вспоминаю папу. Как он любил меня, как он заботился обо мне. Он готов был поставить любого на колени предо мной... И пускай... пускай слова его иногда задевали меня, я так не хотела его слышать, хотя слушала все его упреки и поучения. Как я часто вздорила с ним, по пустякам, как часто шла против него не понимая, что он так хочет сделать меня счастливой. Он воспитывал меня с самых ранних лет. Ведь мама... она долго не хотела принимать меня, как свою дочь и оставила меня у отца. Мама появилась на нащей семейной вотографии только тогда, когда мне было десять лет. А я.... я думала, что во всем виноват отец. Как же я была глупа. Даже сейчас, имея два высших образоания, я не понимаю настолько много, что иногда чувствую себя маленькой несмышленой девочкой, прячущийся за спиной взрослых... Ах, если бы тогда я послушала папу, он наверное был бы жив. Может, Иван был бы жив. И пускай... пускай мы бы не встретились с ним, но он был бы.... он просто бы жил дальше. А у меня наверное была быдругая семья. Может быть, я бы и вправду стала женой Гилберта. Он ведь был неплохим моим знакомым... Но с другой стороны, я бы никогда не полюбила по настоящему, не узнала бы настоящих чувств, не поняла бы что такое семья... Ведь, это больше чем кровные узы. Мы... мы в четвером... я, Примула, Иван, Феличиано... мы... мы были одной семьей. А я вела себя как настоящая грымза. Заставляла их страдать, беспокоится, чуть не довела Брагинского до самоубийства. Он бы точно повесился, если бы потолки в помещении были бы чуть выше. Почему же я была такой холодной, хотя надо было быть теплой. Надо было уметь любить, надо было щадить их, я.... я ведь на зло отцу приехала в Россию. Что бы отомстить им... просто так, из вредности, что б заставить их волноваться, что б заставить Гилберта прискакать ко мне и умолять о том, что бы я вернулась... от какого-то странного типа, выдающего себя за Новосибирского культуролога, которого переодически приглашают в Вернисаж, для оценки полотен, для осмотра новых великих картин, вручения премий... ох, а я, дура, поверила ему, что этот профессиональный убийца из КГБ настоящий культуролог и как полная глупышка помчалась на самолет, прихватив с собой друзей из Италии, которым было жутко лень писать реферат об искусстве, кинулась в объятия неизвестного мне мужчине.... который оказался настоящим психом, снайпером, просто странным типом, который любит смотреть балет и пить алкогольные напитки.... а потом моим мужем.... Ну разве я не ужасный человек?
Милый вроде бы похоронен на Новосибирском кладбище... то есть за ним... Я очень давно не навещала его могилу... Иногда, мне кажится, что он ещё жив... я просто не могу до сих пор поверить, что его нет. Как сейчас помню, он обажал снег. Хотя, он говорил, что его любимым временем года является зима... это была ложь. Я же знаю, что больше всего ему нравится смотреть на первые цветы, пробивающиеся сквозь снег. Я же помню, как он любит смотреть на то, как начинается ледоход на Днепре и на Волге. Мы были там... так часто. Врятли кому-то в голову могло придти то, что он... что он был настоящим убийцей. А с виду такой милый человек, любящий смотреть на возрождение прероды ото сна... А мне вот всегда нравилось лето...

Отрывок №6

Вскоре должен был быть рассвет. Солнце ещё скрывалось в пелене седых облаков. Не было ни ветра, ни удушающего холода, казалось, что утро никогда не настанет. Казалось, что нет ничего, что могло бы пробудить солнце. Не было слышно шагов в больничных каридорах, никто не выходил из палат, даже вахтера небыло на месте. Казалось, что единственным звуком, среди этой пустоты было чье-то слабое сердцебиение...
Первые лучи солнца пробились сквозь снежные тучи. Всё начало пробуждаться от их живительного света. Наверное, небыло ни одного уголка мира, куда бы не доходил этот свет. Элизабет начала открывать глаза, в них небыло слез, грусти или печали. Они так и оставались холодными, чуждыми... к чужой боли. Как было тяжело осознавать, что тот человек украл её сердце. Её способность к дарить людям свою любовь, вновь и вновь отрывая её от своего сердца. Девушка встала с кушетки. Она подошла к окну, вновь касаясь его рукою. Рыже-каштановые волосы блестели в лучах восходящего солнца. Его голос был для неё музыкой. Такой плавный, спокойный и властный, будто бархатный. Настолько приятный, что хотелось скорее услышит его. Она не забудет его. Где-то, в глубине её души она снова услышала ту "музыку", и чистоту голоса покойного мужа...того, кто любил её... но она так долго боялась в него влюбиться.Элизабет вынула фотографию из кошелька и начала рассматирвать её, как будто в прервый раз. На изображении было трое детей, это были дети венгерки. По середине стояла деочка. У неё были светлые волосы и зеленые глаза, прямо как у её мамы. Малышка была одета, в розовое платье, с вишневыми бархатными горизонтальными полосками. так же, у этой милой одежды было высокое горлышко, как у блузы, с поднятым верх воротничком, который придерживал атласный бант. Слева от неё стоял высокий мальчик. У него были удивительной красоты глаза. Они были серо-синие, как холодные океанские фьоры северного моря. Малыш стоял, убравши руки за спину. На нем была накрахмаленная белая рубашечка, высокие гольфы и бриджи. Он немного отвернулся от объектива камеры, похоже стиснялся. Справа, пооддаль от двоих был неприметный мальчик, он обхватил себя руками, взгляд его блеклых глаз, цвета чертополоха был устремлен куда-то вдаль, мимо объектива. Весь он был бледный, выглядел несчастно... внешность его была довольно симпатичной, хотя выглядел ребенок неособо опрятно в отличае от брата и сестры. Волосы, цвета льна были взьерошенны, свитерок помят, а брюки, плохо сидели на его фигурке. В руке малыш держал бумажечку с какими-то каракулями... похоже, это было его первое "тварение" кистью. Вдруг, иностранка почувствовала, как кто-то одернул её за плечо. Это была медсестра. Дамочка улыбнувшись сказала, -Ваш мальчик, леди, будет жить.
Иностранка шла по каридору. Всё было залито солнечным светом. Вновь и вновь солнце... оно поднималось, что бы давать тепло, что бы согревать вновь и вновь. Оно было подобно истинной любви. Любви, которая никогда не угаснет. Навстречу матери вышел хирург. Он дал женщине несколько листочков с записями. В зеленых глазах юной леди блестнули слезы и она, взяв листки ускоряя шаг побежала к одной из многочисленных дверей. Она оглядывалась из стороны в сторону бросая взгляды на номера, но нигде небыло нужного... как вдруг, уже подходя к концу она смогла заметить дверь с номером 58. Вздохнув, иностранка взялась за холодную серебристую ручку двери. Замок счелкнул. Дверь скрипнула и на пол коридора хлынул поток солнечного света. Осталось лишь сделать шаг... навстречу....
Элизабет вошла в палату. Венгерка сделала несколько шагов веперед и оглянулась. Девушка стала искать глазами своего сына. Было так светло. Всё небольшое помещение было залито светом утренней звезды, как и следовало ожидать. Вдруг, взгляд её чудесной красоты глаз пал на маленького мальчика, заботливо укутанного в зеленое одеяло. Прекрасная фрау присела рядом со своим малышом, и нежно улыбнувшись погладила его по щечке своими тонкими изящными пальцами, как у настоящий аристократи, хотя, таквой она совершенно не являлась. Её сердце не могло простить её-же, за то, что только пройдя через боль и страдания она могла осознать, что любит. Юная леди сжала руку в кулак и заплакала, она бы так хотела избежать этого бурного выплеска эмоций, думая, что в последнее время она слишком много печалится.
-Мама.... А почему ты плачешь? -приподнялся малыш. Он присел на коленки рядом с мадьяркой. Девушка отвернулась. Вдруг, она почувствовала, как кто то обнял её, прислонившись щечкой.
-Не... не трогай меня... я.. я всё ещё злюсь.... на тебя... За что мне такое наказание как ты? -всхлипнула венгерка. Прекрасная фрау посмотрела на ребенка, тот отвернулся, прикрыв глаза, спрятал лицо в руках. Запястья малыша были забинтованны. На ткани немного проступали красные пятнышки. Светлые волосы ребенка поблескивали в солнечном свете, немного кудрявилась челка. Тот сам уть не расплакался. Подумал несколько минут, прикусив губу, затем резко схватился за белую, жесткую простынь и прошептал,
-Ты же ненавидишь меня? Да? Ненавидишь потому-что я не такой как Людвиг? Потому-что я не похож на них? Потому-что.... я... -мальчик вдруг замолчал, а потом выдавив улыбку продолжил, -Вот однажды я исчезну! Исчезну и тогда ты меня больше никогда не увидишь!... Вот когда я умру вы радываться будите, а потом спляшите на моей могиле... Как на папиной... да? И ты больше не будешь меня не нелюбить... -после чего мальчик сложил ручки на мамины плечи и уткнулся носиком в щеку мадьярки. Обескураженная Элизабетта могла только молчать, -...А знаешь почему не сможешь не нелюбить?... А потому что меня больше не будет. Это же весело? Неправда ли? -улыбался мальчик. Мать смотрела в глаза сына. Иностранке стало непосебе от слов своего младшего сына.
-Ты... ты. Нет... ты точно моей смерти желаешь... точно... -прошептала женщина, -как тебе такое в голову могло придти? За что мне всё это? Я развет такая ужасная мать? Чем я заслужила такое наказание?
-Я не знаю. Помоему, ты хорошая мама... Только не плачь. Мне не нравится когда ты плачешь... -улыбнулся мальчик, затем, нахмурился немного и в его сиреневых глазах вспыхнули искры ярости и тот уже повысив голос пробурчал направив згляд свой куда-то в пол, -потому что когда ты плачешь, приходит этот Людвиг и начинает тебя утешать... Терпеть не могу, когда он начинает вертется вокруг тебя... Он не заслужил этого. Это я должен тебя утешать, а не этот старший братик. У него есть София, пусть с ней возится, раз отобрал её у меня...
Лизабет старалась не слушать домыслы искалеченного.

***
Ветер гнал по дневному небу белые облака, похожие на ягнят. Солнце ласкало своими лучами покрытую снежным одеялом. Даже казалось, что весь мио озарен сиянием утренних огней. Снег лежал на тонких ветках деревьев, на каждом окне блестали красивийшие морозные узоры. К окну подошла девочка. Она сумела скарабкаться на подоконник. Вдруг, малышка почувствовала, что съезжает и успела ухватиться за окооную ручку. Задорно улыбнувшись, Софи посмотрела на улицу. Всё было засыпанно снегом, птицы летели по лазурому небу. Вот одна из них устремилась ввысь и маневрирует своими прекрасными белыми крылами в потоках морозного воздуха. Вот она исчезлла в вышине и мелькает одной темною темную точкою, среди облаков, светлых, похожих на мягкую овечью шерсть, в которой так бы хотелось уснуть..

3 дня назад:

Ви-Ви заснул под утро. Он свернулся колачиком на диване, под старой темной шалью, которой накрыл его старший брат. Иногда, он садился рядом и брал в руки Мистера Маффина, их плюшевого птенца. Дети любили впоминать тот день, когда они договорились заботится о игрушечной птичке так же, как заботится о них мама. Когда они были вместе, часы пролетали так быстро, что казалось, что они вот-вот проснулись, но уже поздний вечер. Ах, если бы у них были бы крылья, то наверное, они бы вместе улетели высоко-высоко в небо, под самые облака. Младший брат любил думать о небе. Как бы он хотел посмотреть на него, увидить своими глазами. Ему так хотелось узнать, почувствать, что в этом мире есть хоть-что вечное, но как только он открывал глаза, то перед ними всегда была... пустота. Как было тяжело улыбаться и поднимать голову, когда его окликает знакомый голос. Как он хотел узнать, как выглядет этот мир. Как выглядет небо. Как бы он хотел прекратить постоянно падать. Он бы хотел остановиться, пока не перешел черту. Он не мог понять, как ему искать в одиночестве сияние далеких звезд, пути к свету, к удивительным чудесам и . Он не мог жить без той высоты, окружающей его повсюду. Как он мечтал подняться в седые небеса, но каждый раз его ждало разочарование, его ждало падение вниз, как птица, с переломанными крыльями, мечтавшая вновь пуститься в бездонную высь.... Как же он боялся рассказать свою тайну. Как он боялся стать ещё слабее, чем он есть. Он боялся сказать, что слеп....